Оригинал взят у
vaysburd в
СказкаВ НЕКОТОРОМ ЦАРСТВЕЖил в одном королевстве король, который очень боялся всего цветного. Так боялся, что прям кушать не мог. И спать было некогда.
Вот он взял однажды и запретил своим указом всё цветное. Запретил цветные краски. Цветные карандаши. Бумагу. Да всё вообще цветное. Строго-настрого.
И слуги его - а они всегда серые были, - кинулись весь мир в королевстве обесцвечивать, все цвета выводить, затирать и вымарывать.
Сверху - такие как бы серые тучи подвесили, на окна все - тёмные шторы потолще, и даже вместо ламп осветительных придумали такие устройства, чтоб наоборот, - включаешь - и темнота во все стороны, заместо света.
Обязательно должны были быть такие устройства у каждого в доме, хоть и дорогие они были, но что уж тут делать!
Ну и скоро королевство всё стало мрачным, унылым таким стало, выцветшим, и местами даже вытертым таким, и полинялым.
И жители этого королевства тоже стали постепенно бледными такими все, почти что даже прозрачными стали, никакими почти.
И даже, со временем, друг друга перестали они видеть почти и вообще замечать. Да и то сказать, - сам когда про себя уже не знаешь - есть ты или нет, чего уж тут до других!
Только серые, иной раз, таких только и могли отыскать.
Нет, были, говорят, со всем этим и несогласные.
Собирались, вроде, несколько даже раз, на городской площади.
С какими-то бесцветными лентами. Это символ у них такой был. За возвращение цвета.
Но, то ли глаз уже у всех замылился, то ли настолько уже они все прозрачны стали, только никто их особо не увидел и не услышал, да и друг друга то им толком не разглядеть было, и не понять.
Походили, да разошлись.
А после, из них - кто совсем пропал, а кого - очернили так, что из дому не выйти. Если дома вообще его оставили.
Сколько так лет прошло - никто не знает.
Выросло, говорят, даже целое уже поколение, что если спросишь, к примеру, таких - а какого цвета? - то и не поймёт он уже совсем - о чём ты.
И продолжалось бы так. И всё бы ничего.
Но выехал как-то раз король, будучи на охоте, из своего тёмного леса прямо вдруг на край огромного пшеничного поля.
Бескрайнего золотого пшеничного поля. До самого горизонта, насколько хватает взгляда.
И только поле, и небо над ним, голубое-голубое.
И такая яркая была картина, - аж до боли в глазах.
Тут прямо дурно королю сделалось, и такой ужас на него накатил, что повернул он быстро своего коня, и скакал без передыху до самого дворца, и вбежал он в зал, да как закричит:
- Да что же это такое! Да кто же это всё допустил! Ведь это ж прямо рядом же тут на самой же вот границе! Немедленно, - закричал король, - порешить этот вопрос так, чтоб больше ничего и не выросло!
Не волнуйся, - говорят ему, - государь, не будет тут у нас ни золотого, ни синего, и никакого другого такого цветного не будет! Мы уж своё дело знаем.
И бросились серые на край леса, да и бледных многих тоже туда послали, и стали там то поле золотое жечь и вытаптывать, а небо - чёрным дымом завешивать.
Долго ли, коротко ли, возвращаться стали из-за леса. Кто в огне не сгинул.
Лица в копоти. Докладывают:
- Нет больше никакой теперь опасности, всё затоптали, всё испачкали, заляпали, только грязь одна там и осталася.
Но вот ведь интересно что, серые то они были - серые, ну или бледные там, если они были бледные, а руки то у них уже - глядь - красные!
И не отмыть никак, вот ведь что!
Прям краснота такая кровавая.
Да мало того, ведь если кто такому, к примеру, руку пожмёт, а это при дворе так принято было, считай - обязательно, не отвертишься, то вот если пожмёшь, то и у тебя самого рука красной становится.
И тоже уже не отмыть.
И говорили потом, что даже если и рядом с таким постоять, то и то - то же самое.
Король, естественно, в бешенстве. Убрать, говорит, немедленно краску!
А как?
Дошло уже даже и до того, что стали руки рубить.
Кому другие рубили, силой, а кто и сам.
И очень уже бояться стали все, и серые, и бледные. И недовольны были очень, хотя и не показывали.
И от этих, кто из-за леса, стали все шарахаться, будто они чумные.
А в народе, тем временем, разговоры пошли, то - шёпотом, а то и - вслух. Что есть, мол, там где-то Поле.
Какое-то золотое такое Поле есть, и Небо, мол, над ним, есть, синее-синее.
И будто бы сколько его, это Поле, ни жги, сколько ни топчи, а не убить его будто бы.
А только сам без рук останешься.
И якобы если ты это Поле видел, но вреда ему не причинял, то совсем уже по другому ты как-то мир видишь.
Да и сам уже ты другой.
Смотришь, к примеру, - а глаза-то у тебя уже - голубые. Или там, волосы - рыжие.
А потом уже говорить стали, что даже если и не видел ты сам Поле, а только даже услышал ты просто про него, и просто поверил ты в него, то и то уже - всё иначе.
Король же тем временем всё чернее и чернее становился.
Предатели и изменники ему кругом чудились, даже среди самой верной ему стражи.
Да и толк то от такой стражи какой? Безрукие все.
А может, и не осталось уже потом совсем никакого чёрного короля, только темнота и осталась эта кромешная, из устройств тех чёртовых, что в каждом доме стояли.
Которые и держали-то дома не знаю зачем, скорей по привычке.
Или, и не было вовсе никакого короля. И всё это сказки.
И никто ничего не запрещал.
Просто сами были такие.
Но Поле золотое точно было.
И синее Небо над ним.
Да и сейчас они там.
Я сам видел."Просто сами были такие.
Но Поле золотое точно было.
И синее Небо над ним.
Да и сейчас они там.
Я сам видел.
sudenko в ПРИСЯГА
57-летний Сергей Никологорский, именующий себя православным поэтом, получил 12,5 лет колонии строгого режима.
